в Овальный кабинет, чтобы обсудить этот вопрос, и сказал: "Боб, никто с тобой не согласен!" Но я объяснил, что ISDS на самом деле субсидирует бизнес, чтобы он инвестировал из Америки, и президент поддержал меня.
Я подозревал, что в конце концов истерическая реакция вашингтонских лоббистов и плохо информированных членов Конгресса оказалась несопоставима с реальными экономическими последствиями отмены ISDS. Пообщавшись с отдельными компаниями, мы узнали, что единственными инвесторами в Северной Америке, которые действительно зависели от ISDS, были американские нефтегазовые компании, инвестировавшие в Мексику после того, как администрация Пеньи Ньето открыла энергетические рынки страны для иностранных инвесторов. Если бы не наличие ISDS в рамках NAFTA, эти компании, вполне возможно, не стали бы инвестировать в Мексику, или же они потребовали бы других гарантий от мексиканского правительства, прежде чем делать это. И, скорее всего, эти компании включили бы в свои сделки положения об арбитраже. Учитывая политическую чувствительность энергетических вопросов в Мексике и, как мы увидим, перспективу того, что следующее мексиканское правительство свернет энергетические реформы Пенья Ньето, риск экспроприации для этих компаний был нетривиальным. Даже такому ярому критику ISDS, как я, казалось несправедливым вырывать ковер из-под ног американских компаний в таких обстоятельствах. Более того, эти компании просто шли туда, где есть нефть, - они не занимались аутсорсингом американских рабочих мест.
И снова, чтобы решить эту проблему, мы начали с того, что выгнали из комнаты профессиональных лоббистов и торговые ассоциации и стали напрямую общаться с высшим руководством крупных нефтяных компаний, которые, как нам показалось, были гораздо более конструктивны и менее идеологически мотивированы. Мы также поддерживали обратный канал связи с прогрессивными активистами, выступающими против ИГИЛ, чтобы убедиться, что уступки, которые мы сделали нефтегазовой промышленности, не подорвут поддержку конечной сделки со стороны демократов в Конгрессе. В итоге мы выработали узкое решение, которое позволило сохранить защиту от ISDS для энергетических компаний и нескольких аналогичных инвесторов в Мексике. Но мы отменили ISDS с Канадой и, что более важно, положили конец тридцатилетней политике США по эффективному государственному субсидированию офшоринга. Как только мы пришли к такому решению, нефтегазовые компании перестали финансировать лоббистскую кампанию в поддержку ISDS, и она рухнула в одночасье. Идеологические воины, выступающие за ISDS, остались со своей идеологией, но без боеприпасов. Оказалось, что быть неправыми для них недостаточно. Они хотели, чтобы им еще и платили.
Еще одним важным направлением была цифровая экономика. Переговоры по NAFTA велись в начале 1990-х годов, еще до эпохи коммутируемого интернета. Облачные вычисления, потоковые платформы, цифровые платежи и массивные трансграничные потоки данных - все это было в будущем, а не в мыслях участников переговоров. В ходе переговоров по ТТП USTR проделал хорошую работу по разработке и продвижению дисциплин цифровой торговли. Но для того чтобы заставить столь разнообразную группу стран подписаться под этими дисциплинами, Соединенным Штатам в конечном итоге пришлось согласиться на масштабные исключения из основных обязательств по цифровой торговле. Приведем лишь один пример: требование к странам ТПП не требовать от компаний локализации центров обработки данных в качестве условия ведения бизнеса в этой стране не применяется, если данная политическая мера направлена на достижение "законной цели государственной политики". Это означает "я соглашусь не требовать локализации данных, если не хочу этого". Справедливости ради следует отметить, что этот инцидент вписывается в хорошо известную схему торговых переговоров. Соединенные Штаты часто заставляют другие страны подписаться под, казалось бы, значимыми обязательствами, но затем соглашаются на исключения, которые фактически поглощают правило. Это создает бодрые пресс-релизы и хорошие новости, если ленивые репортеры не копаются в деталях, но мало способствует продвижению американских интересов.
Нам нужна была содержательная глава о торговле цифровыми технологиями, которая устраняла бы или значительно сужала исключения. Мы также хотели заняться проблемой передачи технологий, от которой уже давно страдают американские компании, работающие в Китае. Хотя в настоящее время в Северной Америке это не является серьезной проблемой, включение сильных положений, предотвращающих принудительное раскрытие исходного кода и другой интеллектуальной собственности, связанной с технологиями, создаст сильный прецедент, который Соединенные Штаты смогут использовать в будущих переговорах по цифровой торговле.
Пересмотр NAFTA также предоставил Соединенным Штатам и их ближайшим торговым партнерам возможность заявить о Китае. И в этом случае мы опирались на фундамент, заложенный в ТТП. TPP содержал положения о дисциплине в отношении государственных предприятий и дополнительное письмо о манипулировании валютой. Но, как и в случае с торговлей цифровыми технологиями, необходимость объединить разнородную и громоздкую группу стран, в которую входит Вьетнам, страна с нерыночной экономикой и историей валютных манипуляций, привела к тому, что правила были смягчены. Мы настаивали на ужесточении положений о субсидиях и, впервые, на положении о борьбе с манипулированием валютой, которое было включено в текст соглашения и подлежало урегулированию споров.
Но мы также пошли дальше, предложив формулировку, которая затруднит нашим торговым партнерам заключение новых торговых соглашений с такими странами с нерыночной экономикой, как Китай. Идея канадско-китайского соглашения о свободной торговле кажется причудливой сейчас, после того как Китай почти три года держал в заложниках двух канадских граждан - Майкла Спавора и Майкла Коврига - для того, чтобы заставить Канаду освободить руководителя компании Huawei, задержанного в Ванкувере в ожидании возможной экстрадиции для предъявления уголовных обвинений США. Однако в начале правления Трампа премьер-министр Канады Джастин Трюдо пошел на уступки Пекину и открыто заигрывал с идеей создания ЗСТ с Китаем. Это полностью изменило бы отношения между Соединенными Штатами и Канадой, одновременно сократив долю американского рынка в Канаде и позволив Китаю пользоваться беспошлинным доступом Канады в Соединенные Штаты. То же самое можно сказать и о Мексике. Если какая-либо из стран решит заключить подобное соглашение с главным глобальным противником Америки, это, как минимум, должно привести к фундаментальному переосмыслению североамериканских торговых отношений.
В конечном итоге мы остановились на коротком варианте абсолютного запрета на заключение ЗСТ с Китаем для любой из стран-участниц Соглашения. Но мы усложнили достижение этого результата, потребовав, чтобы, если одна из трех сторон захочет начать переговоры о ЗСТ с Китаем, она должна сначала уведомить об этом другие страны-участницы USMCA и прозрачно описать свои цели на переговорах. Это положение также позволяет двум другим странам фактически выгнать страну, ведущую переговоры с Китаем, из USMCA - как минимум, это станет сильным сдерживающим фактором для Канады или Мексики, которые будут играть с Китаем в подковерные игры, подрывающие интересы США.
Пожалуй, ни одно из наших предложений, касающихся нового соглашения, не привлекло столько внимания или гнева, как